| |||
Кроме детей до шеснадцати лет и любителей классики |
Когда не в шутку занемог - Кобыле так с утра заправил, Что дворник вытащить не мог. Его пример-другим наука. Что жизнь? Не жизнь - сплошная мука! Всю жизнь работаешь, копишь, И не доедешь, и не доспишь. Ан нет! Готовит снова рок Последний жестокий свой урок. Итак, хана приходит дяде. (Служанки этим сильно рады). И в мысли мрачны погружён, Лежит на смертном одре он. А в этот столь печальный час В деревню вихрем к дяде мчась Ртом жадным к горлышку приник Наследник всех его сберкниг. Племянник. Звать его Евгений. Он, не имея сбережений, В какой-то должности служил И милостями дяди жил. Евгения почтенный папа Каким-то важным чином был. Он осторожно, в меру хапал, И много тратить не любил. Но всё же как-то раз увлёкся. Всплыло, что было, и что нет... Как говорится, папа спёкся- И загудел на десять лет. А будучи в годах преклонных, Не вынеся волнений оных В одну неделю захирел, Пошёл в сортир-и околел. Мамаша долго не страдала- Такой уж женщины народ. "Я не стара ещё, - сказала, - Пусть подыхает сей урод!" И с тем дала от сына ходу. Уж он один живёт два года. Евгений был практичен с детства. Своё неверное наследство Не тратил он по пустякам. Пятак слагая к пятакам. Он был глубокий эконом- То есть, сумел судить о том, Зачем все пжут и там, и тут, Хоть цены все у нас растут. Бывало, на балу, танцуя, В смущеньи должен был бежать: Не мог без несчастных он, ликуя, Девицу в страхе удержать. И ладно б, елиб всё кончалось Без шума, драки, без скандала. А то ведь получал, красавец, За баб от каждого нахала. Да только всё без проку было: Лишь оклемается eдва - И ну пихать свой мотовило Всем, будь то девка, иль вдова. Сношаемся мы понемногу Уж где-нибудь, да как-нибудь И траханьем уж, слава Богу, У нас не запросто блеснуть. Но поберечь не вредно семя. Член к нам одним концом прирос! Тем более, что в наше время Так на него повышен спрос! Но-ша! Я, кажется, зарвался. Прощения у вас прошу. И к дяде, что один остался, Вернуться с вами поспешу. Ах, опоздали мы немного- Старик уже в бозе почил. Ну, мир ему. И слава Богу, Что завещанье настрочил. Вот и наследник мчится лихо, Как за блондинкою грузин... Давайте же мы выйдем тихо- Пускай останется один. Ну, а пока у нас eсть время, На злобу дня поговорим. Так что я там писал про семя? ... Попозже мы займёмся им. Не в этом зла и кровать причина- От баб страдаем мы, мужчины. Что в бабах прок? - одна бурда! Да и она не без вреда! И так не только на Руси: В любой стране о том спроси: "Где бабы, - скажут вам-быть беде! Шерше ля фам - ищи! Но где?!" Где бабы - ругань, пьянка, драка. Но лишь её поставишь раком, Концом её перекрестишь- И всё забудешь, всё простишь. Да только член прижмёшь к ноге- И то уже порой еге! А ежели ещё миньет! А ежели ещё... Но нет. Черёд и этому придёт, А пока Евгений ждёт. Но тут насмешливый читатель Возможно, мне вопрос задаст: "Ты с бабой сам лежал в кровати? Иль, может быть, ты педераст? Иль, может, в бабах не везло, Коль говоришь, что в них всё зло?" Его не без гнева и без страха Пошлю интелегентно на хрен. Коль он умён-меня поймёт, А коли глуп-так пусть идёт. Я сам люблю, к чему скрывать, С хорошей бабойу кровать. Но баба бабой остается, Но не всегда мне достается... Деревня, где скучал Евгений, Была прелестный уголок. Он в первый день, без рассуждений В кусты крестьянку поволок. И, преуспев там в деле скромном, Спокойно вылез из куста, Обвёл своё именье взором, Вздохнул и молвил:"Красота!" Один среди своих владений, Чтоб время с пользой проводить Решил в то время наш Евгений Такой порядок учредить: Велел он бабам всем собраться, Пересчитал их лично сам; Чтоб легче было разобраться, Переписал их по часам. Бывало, он ещё в постели Не сполоснув ещё лица, А под окном уж баба в теле, Ждёт, не дождётся, у крыльца. В обед - ещё, и в ужин - тоже Да кто ж такое стерпит, Боже! А наш герой, хоть и ослаб, Сношает днём и ночью баб. В соседстве с ним, и в ту же пору Другой помещик проживал. Но тот такого бабам пору, Как наш приятель, не давал. Звался сосед - Владимир Ленский. Приезжий был, не деревенский. Красавец, в полном цвете лет, Но тоже свой имел привет. Похуже баб, похуже водки. Не дай вам Бог такой находки, Какую сей лихой орёл В блатной Москве себе обрёл. Он, избежав разврата света, Затянут был в разврат иной- Его душа была согрета Наркотика струёй шальной. Ширялся Вова понемногу, Но парнем славным был, ей-богу И на природы тихий лон Явился очень кстати он. Ведь наш Онегин в эту пору От траханья уж изнемог. Лежит один, задёрнув шторы. И уж на баб смотреть не мог. Привычки с детства не имея Без дел подолгу пребывать, Нашёл другую он затею: И начал крепко выпивать. Что-ж, выпить в меру-худа нету, Но наш герой был пьян до свету, Из пистолета в туз лупил, И, как верблюд в пустыне, пил. О! Вина, вина! Вы давно ли Служили идолом и мне. Я пил подряд: нектар,"Баржоми" И думал: истина в вине! Её там не нашёл покуда И сколько не пил-всё вот ще, Но пусть не прячется, паскуда Найду, коль есть она вообще! Онегин с Ленским сталуй други: В часы свирепой зимней вьюги Подолгу у огня сидят, Ликёры пьют, икру едят. Но тут Онегин замечает, Что Ленский как-то отвечает На все вопросы невпопад И уж давно смотаться рад, И пёт уже eдва-eдва. Послушаем-ка их слова: -Куда, Владимир, ты уходишь? -О да, Евгений, мне пора! -Постой, с кем время ты проводишь? Скажи, ужель нашлась дыра? -О да! Ты прав. Но только, только... -Ну, шаровые, ну народ! Как звать чувиху эту? Ольга? Что? Не даёт? Как не даёт?! Знать, ты, наверно, братец, просишь. Постой, ведь ты меня не бросишь На целый вечер одного? Ха-ха! Добьёмся своего! Скажи, там есть ещё одна? Родная Ольгина сестра?! Сведи меня. -Ты шутишь? -Нет. -Ты будешь трахать ту, я-эту. Так что-ж, мне можно собираться? И вот друзья уж рядом мчатся. Но в этот день мои друзья Не получили ничего, За исключеньем угощенья. И рано попросив прощенья, Летят домой дорогой краткой. Мы их послушаем украдкой: -Ну, как у Лариных? -Фигня! Напрасно поднял ты меня. Я трахать никого не стану, Тебе ж советуйу Татьяну. -Но почему? -Эх, друг мой, Вова, Баб понимаешь ты фигово! Владимир сухо отвечал, А после во весь путь молчал. Домой приехал, принял дозу, Ширнулся, сел и загрустил Одной рукой стихи строчил, Другою... делом занимался... Меж тем развратников явленье У Лариных произвело На баб такое впечатленье, Что у сестёр живот свело. Итак, она звалась Татьяной. Грудь, ноги, попка без изьяна. И этих ног счастливых плен Мужской ещё не видел член. А думаете, не хотела Она попробовать конца? -Хотела так, что аж потела И изменялася с лица. И всё-же, несмотря на это, Благовоспитана была. Романы про любовь искала Читала их, во сне летала, И нежность строго берегла. Не спится Тане, враг не дремлет Любовный жар её объемлет. -Ах няня, няня, не могу я! Открой окно, зажги свечу... -Ты что, дитя? -Хочу я члена, Онегина скорей хочу! Татяна утром рано встала, Причёску модно начесала, И села у окошка сечь, Как Бобик Жучку будет влечь. А Бобик Жучку шпарит раком! Чего бояться им, собакам? Лишь ветерок в листве шуршит А там, глядишь, и он спешит... И думает во мленьи Таня: "Как это Бобик не устанет Работать в этих скоростях?" Так нам приходится в гостях Или на лестничной площадке Кого-то трахать без оглядки. Вот Бобик кончил, с Жучки слез И вместе с ней умчался в лес. Татьяна ж у окна одна Остался, горьких дум полна. А что-ж Онегин? С похмелюги Рассола выпил целый жбан. Нет средства лучше. Верно, други? И курит стоптанный долбан. О долбаны, бычки, окурки! Порой, вы слаще сигарет! Мы ведь не ценим вас, придурки, Иль ценим вас, когда вас нет. Во рту говно, курить охота, В кармане только пятачок, И тут в углу находит кто-то Полураздавленный бычок И крики радости по праву Из глоток страждущих слышны. Я честь пойу, пойу вам славу Бычки, окурки, долбаны! Ещё кувшин рассолу просит, И тут пиймо служанка вносит Письмо Онегин написал- Татьяну на свиданье звал. Себя не долго Женя мучил Раздумьем тягостным и вновь, Так как покой ему наскучил, Вином в нём заиграла кровь. В мечтах Татьяну он представил, И так, и сяк её поставил... Решил:"Сегодня ввечеру Сию Татьяну отдеру!" День пролетал, как миг единый. И вот Онегин уж идёт. Как и условленно, в старинный Тенистый парк. Татьяна ждёт. Минуты две они молчали... Подумал Женя:"Ну, держись!" Он ей сказал:"Вы мне писали..." И рявкнул вдруг:"А ну, ложись!!" Орех, могучий и суровый, Стыдливо ветви отводил, Когда Онегин взгляд суровый Из плена брюк освободил. От ласк Онегина небрежных Татьяна как в бреду была. Шуршанье платьев белоснежных... И, после стонов неизбежных, Свою невинность пролила. Ну, а невинность - это, братцы, Воистину, и смех, и грех. Хоть, если глубже разобраться, Надо разгрызть, чтоб съесть орех. Но тут меня вы извините- Изгрыз, поверьте, сколько мог. Теперь увольте и простите- Я целок больше не ломок. Ну вот, пока мы здесь шутили, Онегин Таню отдолбал, И нам придётся вместе с ними Скорее поспешить на бал. О, бал давно уже в разгаре. В гостинной жмутся пара к паре. И лик мижчин всё напряжён На баб всех, кроме личных жён. Да и примерные супруги В отместку брачному кольцу, Кружась с партнёром в бальном круге К чужому тянутся концу. В соседней комнате, смотри-ка! На скатерти зелёной - сика. А за портёрою в углу Сношают бабу на полу. Лакеи быстрые снуют, В бильярдной все уже блюют, Там хлопают бутылок пробки... Татьяна же, одёрнув юбки, Наверх тихонько поднялась, Закрыла дверь и улеглась. В сортир летит Евгений сходу Имел он за собою моду Усталость тела душем снять, Что нам не вредно б перенять. Затем к столу Евгений мчится. И надо же беде случиться- Владимир с Ольгой за столом Беседуют о том, о сём. Он к ним идёт походкой чинной, Целует руку ей легко; -Здорово, Вова, друг старинный! Jeveus nome preaux, бокал "Клико"! Бутылочку "Клико" сначала, Потом "Зубровку","Хванчкару". И через час уже шатало Друзей, как листья на ветру. А за бутылкою "Особой" Онегин, плюнув вверх икрой, Назвал Владимира:"Убогий!" А Ольгу - "драною дырой" Владимир, поблевав немного, Чего-то стал орать в пылу. Но, бровь свою насупив строго, Cказал Евгений:"Пасть порву!" На этом я хочу закончить Без заключенья сей роман. И не судите очень строго, Пока, друзья! Шерше ля фамм! |
Шура Никшуп |
Сайт управляется системой uCoz
|